Автор указывает на двойственные чувства, которые испытывают при этом работники – члены семьи чабана. Во время исследования было замечено, что люди в сельском Кыргызстане (Киргизии) зачастую говорят о работе не только как о способе получения средств к существованию, но делают такого рода комментарии, как, например, «все теперь работают на себя» (. В этой статье исследуется влияние, которое различные условия, нравственные ценности и опыт оказывают на предпочтения и возможности людей в выборе работы и на то, каково ее место в их жизни. Я утверждаю, что распространенный дискурс о ценности работы – следствие наложенных друг на друга идей, происходящих из различных источников: традиционных предписаний, которые зависят от пола и стажа занятости в семейной экономике, ислама, социалистических и неолиберальных (капиталистических) идеалов в предпринимательстве. В постсоветской антропологии часто изучали рабочих, при этом работа не была темой специального исследования. Однако, в отличие от авторов таких исследований, я не преподношу этнографию рабочих как этнографию отдельной социальной группы или класса, а рассматриваю работу как определенный вид деятельности, в которую вовлечен каждый. Я показываю, что гордость за принадлежность к группе или общности, в которои. В статье, прежде чем вернуться к описанию истории пастушки Эльмиры, я рассматриваю этимологию терминов, связанных с понятием «работа» в киргизском и русском языках. Любопытно, что Эльмира, несмотря на свой шестнадцатичасовой рабочий день, говорит, что «у нее нет работы», называет себя «безработной». Начал свою профессиональную карьеру в 2009 году, С 2011 года стал резидентом ночного клуба 'SaXar'. Противоречие между максимальной занятостью в получении средств к существованию и таким самоопределением (безработный) весьма распространено в Центральной Азии. Мною найдено много респондентов, которые так же, как Эльмира, склонны представлять конец советской эпохи как отправной пункт в сравнении ситуации, касающейся работы. В советское время формальное трудоустройство и добровольное участие в государственных проектах являлись необходимыми свойствами законопослушного гражданина и гарантировали некоторые права – это было единственное оправданное применение сил и навыков в промежутке между получением образования и пенсией. Когда бывшие работники колхозов говорят «сейчас все работают на себя», они имеют в виду не только то, что прекратилась работа в бригадах и общественных проектах, но и утрату идейного смысла работы как средства построения социализма. Потеря отчетливо понимаемого смысла работы и, следовательно, утрата средств к существованию воспринимается как двойной кризис. Это кризис того, что люди рассматривали как «совместно достижимое». Среди видов настоящей, имеющей общественную значимость работы, осталась сейчас работа учителей, сотрудников здравоохранения и чиновников (пожалуй, сюда же можно причислить многочисленные должности в неправительственных организациях). Имеется в виду конкретная занятость, не имеющая прямого отношения к промышленному или сельскохозяйственному производству. Высшее образование, инвестиции в местную экономику или (масcовая) трудовая миграция представляют основные опции для трудоустройства. В каждом из этих случаев особое значение придается тому, с кем связан индивид рабочими отношениями – с родственниками и друзьями или с иностранцами. Далее в статье рассматривается труд сельской келин (кирг. Вклад в ведение домашнего хозяйства, являясь следствием хорошего воспитания, которое пропагандируется в стенах школы (плакаты, лозунги) и в семье, вовсе не является приметой современной «цивилизации». Семья и соседи, связанные узами взаимности, образуют семейный клан, занятость в котором стала альтернативой социалистической работе в бригаде, службе стране, человечеству. Ожидания семьи и советского государства на первый взгляд схожи: служение как почитание старших и как труд. Однако эти виды деятельности имеют совершенно разную направленность: с одной стороны – государство, нация и человечество, а с другой – семья и соседи. И этих различий достаточно для Эльмиры, чтобы провести радикальное разделение между работои. Несмотря на подобные формы добровольной семейно- родовой занятости, от людей, выросших в советское время, часто можно услышать жалобы о том, что «азыр тартип жок» («сейчас нет воспитания»). В этом контексте тартип означает способность государства принуждать и мотивировать к хорошей трудовой дисциплине и высокой производительности труда. Многие утверждают, что эта способность катастрофически снизилась и не была заменена собственным желанием людей работать – работать честно. Тартип рассматривается и как внешняя сила, и как внутренняя мотивация, которая в той или иной форме необходима для эффективного сельского хозяйства. Что, кроме потребности выжить может быть в действительности ресурсом, мотивирующим к труду? У Мидина один из таких источников – его вера, вселяющая чувство долга и уверенность в том, что справедливость должна восторжествовать. В большинстве рассмотренных форм занятости (труда) всегда присутствует некий вид трудовой интеграции внутри расширенной семьи. Важно заметить, что другие формы сельской занятости также представляют собой интеграцию в систему патронажа, зачастую представленного фиктивным родством, когда более старшие или обеспеченные «родственники» нанимают более бедных «братьев и сестер», в качестве вознаграждения предлагая нефиксированные денежные выплаты и различные формы покровительства. Этот вид патронажа, а также заработки в деревне (то есть услуги для богатых) иногда упоминаются с презрением или даже с гневом как кулдук – «рабство». Похожее описание работы (как рабства) распространяется и на труд мигрантов за границей. Мигрант- рабочий не может быть частью сообщества, на которое он работает, и именно поэтому работа в Москве воспринимается как рабская. Это одна из причин, по которой, несмотря на жалобы об отсутствии оплачиваемой работы в деревне, так трудно найти надежного работника. Если кто- то работает в деревне на другого человека, то он (или она) становится по определению «бедным человеком» и занимают более низкое положение в общине – как келин или младший родственник. Суммируя взгляды и поступки молдо Мидина и историю о неоднозначном источнике успеха Толкунбека, подчеркнем, что обоими руководит осознанная необходимость служить народу, пропагандируя тартип (воспитание) и тазалык (честность). У Эльмиры тоже отчетливо различаются две модели – тартип и служение. В известном смысле это определение того, из чего должна состоять работа. Тем не менее все герои этой статьи – Эльмира, Мидин и Толкунбек – свободно оперируют также и многозначными понятиями о работе, описанными в том числе и в данном этнографическом исследовании. Таким образом, работа является: а) социальной обязанностью и взаимопомощью, б) родом деятельности, которая способствует жизнеобеспечению, в) деятельностью, которая подразумевает оплачиваемый труд. Описание: Рекламное агентство «Adamanagency» при поддержки Управления.При сопоставлении этих представлений о работе я показываю, как противостоят и пересекаются различные формы оценки труда. Распространенное представление о высокой ценности работы подпитывается различными формально противоречащими друг другу источниками морального авторитета. Киргизы ожидают, что младшие будут ухаживать за старшими, и именно это становится критерием оценки для молодых дочерей и жен. Кроме того, как мы видим, для практикующего ислам Мидина методом самодисциплины и источником надежды на лучшее будущее является религия. И во всех этих представлениях светлое будущее зависит от наличия достойной работы, описываемой как служение (кызмат, тейлоо) народу, приносящее средства к существованию. Можно также описать служение как проявление заботы, которое заключается в том, чтобы быть заботливым, внимательным в особенности по отношению к старшим (таким, как чабаны или родители), обеспечивать и защищать их. Повторяющаяся тема в высказываниях по этому поводу – прилагать усилия. Отмечу, что источники аргументации в представлениях о хорошей работе не являются «узко локальными»: отчасти это киргизская идеология родства, отчасти – жизненный опыт, полученный при социализме, и, наконец, особенные версии ислама. Частично это представления, привнесенные в результате деятельности сильных внешних институтов (таких как Американские агентства по оказанию помощи и Всемирный Банк), которые поощряли полную приватизацию в начале 1. Эти убеждения полностью разделяют и успешные бизнесмены, и политические лидеры местного значения вроде Толкунбека.
Удивительно, что дискурсы о свободном рынке легко переплетаются с социалистическими в призывах к усиленному труду. Обе идеи – служения и предпринимательства – противостоят негативно оцениваемому рабскому состоянию, когда предоставляемая услуга является не следствием свободного выбора, инициативы или хотя бы уважения (долга), но обременительной необходимостью и признанием своей ужасающей бедности. Достойная работа – это деятельность, направленная на пользу людям, к сообществу которых ты принадлежишь. Работа – единственный благородный способ проявить себя, это важное измерение человеческой личности, она воспринимается как дело, результаты которого «направлены» на себя и своих детей, как способ получить признание. Это утверждение особенно справедливо в тех случаях, когда работа воспринимается как служение. Богатые не всегда считаются хорошими работниками. Даже если работа не приносит заслуженного вознаграждения (как в случае людей, чьи трудовые годы пришлись на советское время и чьи сравнительно высокие пенсии, соответственно, были потеряны), трудовая жизнь является источником гордости, несмотря на безнадежные жизненные обстоятельства. Я показала, что не все виды работы являются желанной деятельностью и критерии их оценки резко различаются. Так, то, что, на взгляд Эльмиры, выглядит как подходящая работа, для Толкунбека и Мидина таковой не является. Они все дают различные определения работе, но при этом все сходятся в том, что значимо само наличие работы (в различных контекстах и с разными целями).
0 Comments
Leave a Reply. |
AuthorWrite something about yourself. No need to be fancy, just an overview. ArchivesCategories |